Отзыв на дораму Мой аджосси

— Мечты спасать не нужно...
— Нет, нужно, — сказал Гребер. — А что же еще? 
— Веру. Мечты придут опять... 
Эрих Мария Ремарк. " Время жить и время умирать"
 

    Листая новости в начале 2018-го и встречая тизеры, споры нетизенов о разнице в возрасте, игре IU, унижении женщин, а позже, уже во время показа, восторженные отзывы или недоумения, я решила: смотреть не буду. Зачем? Что я там не видела? Бытие свое? Последствия бесцельной маргинализации? Или ложь о том, как убегают от себя? 

    Но бытие навязчиво, все блины съедены, следы их группового приготовления заметены, и уж очень хочется для всех любви.
    И вот, когда обитатели моего маленького дома, как я его называю  «Consuelo de mi alma» (двое лежачих – дед Пётр 93 лет от роду и баба Настя 89-и, два кота и самая младшая наша Аллочка – 82 года, пока ещё довольно подвижная, но, к сожалению, почти незрячая даже после двух операций) угомонились и уснули, я решила оценить, насколько реальной может выглядеть любовь на экране.
    Любовь человеческая к человеку. Не похоть, не страсть, не романтика, а так, чтобы по-настоящему, с доверием и верой.

    Ишь чего захотела. А Конфуция тебе в ребро!

    "Мой аджосси" – оказался конфуцианским от начала и до конца. С первого кадра обрушивается на зрителя натурализмом: тусклым, мрачным, непроходимым, непробиваемым.

    И настолько похожим на правду, что сразу чувствую – лгут.

    Навязчиво, откровенно набросано стрелок-указателей, как будто смотришь ситком: здесь надо смеяться, там плакать, ты сюда не ходи, туда ходи, не думай – чувствуй, не ищи выход, выживай в том, что есть. Вроде бы и персонажи разжёваны, как надо, вроде бы многослойность во всей красе, даже перебор – сто одёжек и все без застёжек, слишком… но холодок по спине не бежал. А почему?

    Не люблю, когда мне навязывают добро и любовь. Похоже на продавца воздуха. И это мне не нравится.

    Ведь там, под видом конфуцианской модели мира, под личиной добра – что-то, чему противится моя пацифистская, но стойкая сущность. Там страхи, страдания не о том, жизнь в долг: долг детей перед родителями, долг перед кредиторами, долг виновного – себе самому или пострадавшему от тебя, и, как следствие, месть и страхи, и бесцельность существования, а в итоге извращение человеческих норм и ценностей.    
А вера где?

    Там веры нет. Веры в себя, в людей, в любовь.

Мальчик бежит по дороге, сшибая столбы,
Непослушные ноги ему говорят -
Мы тебя приведем, но ни шагу назад.
Мальчик желает быть Богом,
Но это так трудно и грустно, и так одиноко…
Земфира Рамазанова. 

    Только здесь не мальчик. Аджосси. А на пути ему встречается девочка. Стало бежать тяжелей? Одиноко, аджосси? А кому сейчас легко? Справляемся. А у них, видите ли, страхи. 

    Страх 1. Аджосси. 

    Маска: положительный, обаятельный персонаж, социально преуспевающий, но то ли со скукой, то ли с мукой в глазах, такой себе «лишний человечек».

    Сущность: реакционер, идеалист, неудачник. Его главный страх – не справиться, типичный страх человека, который много на себя берёт. И всё бы хорошо – бери и неси. «Но это так трудно и грустно, и так одиноко»…

    В русской литературе неудачники – это страшные люди (например, чеховские персонажи): они распространяют вирус своей неудачи вокруг. И вокруг них всё скатывается в пропасть.
А ведь хотелось не этого. Хотелось, чтобы кто-нибудь взрослый, хотя бы один простой аджосси, стоял у края этой пропасти, чтобы поймать их, чтобы не дать сорваться, как страж, как дурак, как человек, который осознанно сделал свой выбор.

Я не смог прожить жизнь должным образом. Я проиграл.

    Так твоя жизнь, аджосси, всего лишь игра? Тогда, почему бы не пойти и справиться с ней, наконец?

    Страх 2. Старший брат.

    Страх одиночества. И его, казалось бы, прекрасный поступок на самом деле выглядит как не от доброты, душевной щедрости или искренности, а именно от этого самого страха.

    Страх 3. Кван Иль.

    Страх ответственности, жизненных неудач, неодобрения общества (как не повзрослевший ребёнок, выросший без отца). И тем нелепее его история и её финал.

    Страх 4. Ли Джи Ан.

    Страх вины. Для меня эта девочка самый отрицательный персонаж, одна большая претензия к дораме.

    Понимаю, целью было поднять IU на новый уровень в карьере актрисы. Но… фирменный взгляд из-под бровей а-ля До Кён Су меня не сразил, язык немых и луна над Сеулом – уже видела не раз, «беги же прочь, пока босые ноги сквозь лютый ветер» и т.п. т. п. Слишком прямолинейно, слишком предсказуемо и нараспашку.

    От наивности прорисовки персонажа и ситуаций, граничащих с фарсом,  даже на смех иногда пробивало. Если честно, мне вполне хватило истории монаха. Ли Джи Ан - перебор. Это просто спекуляция чувствами. Сцена, где она говорила с бабушкой в морге, перечеркнула все плюсы, замеченные мной до этого.

    Из несомненных плюсов:

    жена аджосси, как персонаж. Хотя подача видится мне отрицательной, но ей я симпатизировала даже чаще, чем героине, по крайней мере, мне хотелось, чтобы этот персонаж раскрыли в большей степени.

        
   Монах. По-моему, он здесь самый немногослойный персонаж, и это очень порадовало. Жирный плюс.

    
   Хозяйку бара тоже отношу к плюсам.

    В итоге:

    очень много пафоса - и в сцене похорон, и в затравке об исцелении душ. Я видела гораздо больше веры, в том числе и в людей, чем мне здесь показали. Всё это напоминает немного вывороченную наизнанку всё ту же сказку о Золушке.

    А в реальности у человека всегда есть выбор. Всегда. Это и отличает нас от животных. Всё неладное, что с нами происходит – последствия нашей личной подмены свободы выбора бесцельной маргинальностью.

    И тут я постигла причины тотальной маргинализации корейского общества. Шутка. Я их постигла давно, ещё в начале дорамной эпидемии. И ещё раз об этом… в новой дораме с новыми героями.

    Не верю. Невозможно стать счастливым извне. Невозможно стать другим человеком. Века проходят, а люди не меняются.

    Я верю, что человек рождается для того, чтобы быть счастливым. Других причин нет. 

    Финал для меня остался открытым, и, надеюсь, у героев, при всей запоздалости, ещё есть шанс: у аджосси в своей семье, у девочки – поверить в себя.

Эта девочка – самый несчастный человек на свете. Но она считает, что самый жалкий человек – это я.

    В этом и проблема.
Я никогда не считаю жалкими людей, о которых забочусь.

    И знаю, что моя 82-х летняя Аллочка, после прошедших выходных, будет извиняться за погром на кухне, просыпанную муку, пролитое масло, будет бесконечно и неостановимо желать мне счастья, всех благ, молить Господа и просить прощения для всех людей в мире, не забывая и наших родственников до десятого колена. Она даже будет пытаться целовать мои шершавые, с запахом прелого талька от резиновых перчаток, смешанного с ароматом жидкого мыла, руки, которые я стыдливо буду вырывать из её, сухих, морщинистых, но таких нежных.

    А потом мы обе будем плакать. Мы будем плакать от переполняющего нас чувства, которое нельзя выразить ни словами, ни поцелуями, ни  актёрской игрой. Да его и не надо выражать. Им можно только делиться.

    И вот этого чувства мне в дораме не хватило, не хватило слёз не от страданий и вины, а именно от всепоглощающей вселенской любви, доверия и веры.

    Мне даже пришлось убедить себя, что в последней серии, когда аджосси плакал, он плакал как раз от такой переполняющей любви: к миру, к солнцу, к людям.

    Хотя, признаю, работа над дорамой проделана качественная, и материала отсмотрено и перебрано много. Однако чересчур узнаваемо. И пафосно.

Игра на струнах наших душ
увы, закончилась песчано,
и зыбко засосало всуе...

    Монах +2
    Сценарий -5
    Клиповый монтаж  -1
    Ли Джи Ан -3
    Пак Дон Хун -2
    Чон Хи и её бар +1
    Ли Сон Гюн +1 за взгляд «лишнего человека»